Беседа в день перенесения мощей святого Иоанна Златоустого

«Для того-то, св. Писание и начертало нам великую и возвышенную картину жизни древних – от Адама до Христа, для того описывает нам и падших и увенчанных, чтоб примером тех и других убедить нас в той истине, что кто сам себе не вредит, тому никто другой вредить не может»

Перенесение мощей Иоанна Златоуста в Константинополь в храм святых АпостоловВ мире скорбни будете (Иоан. 16, 33) – говорил Господь наш Иисус Христос ученикам Своим, а в лице их и всем будущим проповедникам Евангелия. – Несть раб болий Господа своего; аще Мене изгнаша, и вас изженут (Иоан. 15, 20). Истина сих слов, оправданная опытом многих проповедников Евангелия, оправдалась и в жизни великого учителя Церкви, св. Иоанна Златоустого. Вознесенный на высоту престола пастыреначальнического, с полным сознанием важности своего долга, он не мог равнодушно смотреть на пороки роскошной столицы древнего мира; порок, со своей стороны, не мог равнодушно терпеть обличений проповедника покаяния. Рано или поздно, но неминуемо должна была открыться борьба добродетели с нечестием, которая в настоящей жизни, по непостижимым судьбам Промысла Божия, оканчивается нередко мнимым торжеством последнего. Св. Златоуст, при свете Евангелия, не страшился открывать самых сокровенных пороков людских и, разоблачая их от ложной ослепительной личины, выставлял в собственном постыдном их виде. Вполне владея даром действовать на сердце, трогать совесть людей, он со всею силою пробуждал их от нравственного усыпления, обращал непрестанно взоры их на самих себя. Отсюда естественное следствие: те, в которых любовь к добру еще не погасла и которых св. пастырь руководил по пути покаяния к тихому пристанищу душевного мира и спокойствия, любили и от всего сердца уважали св. Златоуста; напротив, теми, которые ненавидели света и для которых проповедь его была как меч обоюдоострый, он был преследуем и гоним. Св. пастырь видел умножавшееся постоянно число и злобу врагов своих, предчувствовал угрожающую ему опасность и несмотря ни на что, продолжал делать свое дело. «Я готов, – говорил он, – пролить кровь свою, лишь бы мог сколько-нибудь воспрепятствовать распространению зла. Нисколько не беспокоит меня ненависть и злоба врагов моих; одно у меня на сердце – исправление моих слушателей». Не станем пересказывать, какими средствами князь тьмы вооружался против неустрашимого проповедника истины; довольно того, что злоба, наконец, восторжествовала. Незаконным образом составленный собор частью из явных врагов св. Златоуста, частью из обольщенных и обманутых епископов, подверг суду св. мужа. Явные клеветы, злобно перетолкованные слова и поступки его были поставлены ему в вину, и великий учитель Церкви на шестом году своего епископского служения осужден в заточение.

Когда друзья его, сорок епископов, сетовали вокруг него, он был совершенно спокоен и даже весел. «Молитесь, братия мои, – говорил им св. Златоуст, ожидавший с часу на час прибытия чиновника с указом об изгнании его, – и если вы любите Христа, то пусть каждый из вас не оставляет своей паствы — для меня. Я могу сказать теперь с Павлом: время отшествия моего близко. После многих, предстоящих мне страданий, я отойду из сей жизни, ибо я хорошо вижу покушения против меня сатаны, который не может долее сносить моей проповеди, направленной против его царства. Поминайте только меня в молитвах ваших». Слезы окружающих были ответом на сии слова. «Не плачьте, братия мои, – продолжал св. пастырь, – вы раздираете мое сердце: мне еже жити, Христос, и еже умрети, приобретение. Вспомните, что говорил я вам всегда: настоящая жизнь наша есть путешествие, в коем надобно перенести и хорошее и худое. Она подобна торгу, где мы покупаем и продаем, чтоб с приобретением возвратиться в отечество».

«Но мы жалеем о Церкви, – возразил один из епископов, – которая лишается своего учителя». Златоуст отвечал: «Я не был первым учителем Церкви, и не буду последним. Павел был обезглавлен, но оставил по себе Тита, Аполлоса, Тимофея и многих других». При взгляде на народ, который в слезах и скорби окружал дом епископский и наполнял церковь, любвеобильное сердце пастыря исполнилось сострадания. Он еще раз явился в храме, который так часто оглашался его словом, и ободряя и утешая печальную паству, говорил: «Сильны волны, жестока буря! Но я не боюсь потопления, ибо стою на камне. Пусть свирепеет море – не сокрушит оно камня! Пусть воздымаются волны – не поглотят он корабля Иисусова! Скажите, чего бояться мне? Смерти? Мне еже жити, Христос, и еже умрети, приобретение (Флп. 1, 21). Ссылки? Господня земля и исполнение ее (Псал. 23, 1). Описи имения? Ничтоже внесохом в мир сей, яве, яко ниже изнести что можем (1 Тим. 6, 7). Я презираю страх мира сего и посмеиваюсь над его благами; не боюсь нищеты и не желаю богатства; не страшусь смерти и не пристрастен к жизни, разве только для вашего успеха... Я имею залог Господа и не на мои силы полагаюсь – я имею Его Писание. Оно мне опора, оно мне крепость, оно мне спокойная пристань. Пусть вся земля придет в смятение – у меня есть письмо, его читаю я: слова в нем для меня стена и ограда. Какие слова? Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Матф. 28, 20). Христос со мною, кого мне бояться? Пусть поднимаются на меня волны, пусть море, пусть неистовство сильных, – все это слабее паутины! И если бы не вы останавливали меня своею любовью, я ныне же удалился бы отсюда. Я всегда молюсь: «Да будет воля Твоя, Господи! не как хочет тот или другой, но как Ты хочешь». Вот моя крепость, вот мой камень неподвижный, вот моя трость неколеблемая! Да будет, что угодно Богу! Если угодно Ему оставить меня здесь, благодарю Его. Буду благодарить Его, где Он ни захочет поставить меня».

Обращаясь потом к народу, в пламенных выражениях, исполненных отеческой нежности и любви, св. пастырь старался внушить ему то же мужество, коим одушевлен был сам. Простившись таким образом со своею паствою, Златоуст со спокойным духом пошел в изгнание. Но на сей раз Господу не угодно было принять от св. мужа жертву самоотвержения; ему надлежало принести другую, совершеннейшую. Тяжело было оставить свою паству, которую возлюбил он отеческою любовью, о которой говорил сам: «Как могу я забыть вас? Вы мне родные, вы жизнь моя, вы моя слава, вы мне отцы, вы мне братия, вы дети мои, вы члены мои, вы тело мое, вы свет мой и лучше света!» Но добрый пастырь не видел еще торжественного выражения усердия к себе своей паствы, не видел еще полного торжества любви пасомых к своему пастырю – и ему дано было насладиться сим торжеством, чтобы паки востребовать его в жертву.

В следующую ночь, по изгнании св. Златоуста, случившееся сильное землетрясение в Константинополе потрясло совесть императора и императрицы: на другой день послы за послами отправлялись вслед за изгнанным пастырем, чтоб опять возвратить его сиротствующей пастве. Несметное множество народа наполнило берег, пролив константинопольский покрылся судами нетерпеливо желавших узреть своего пастыря; с зажженными светильниками и пением священных песней признательная паства сретила и сопровождала св. Иоанна до престольной его церкви; самые евреи и язычники с непритворною радостью разделяли торжество верующих. Златоуст был тронут до глубины души сим зрелищем. Как низложенный с престола, он не хотел было войти в церковь, но любовь паствы превозмогла. «Стань на свою кафедру, преподай нам мир, скажи нам слово!» – кричал ему народ со всех сторон, и любовь пастыря повиновалась. «Благословен Бог! – сказал св. Златоуст, вошед в церковь. – Так говорил я, когда удалялся от вас, так говорю и теперь, так не преставал говорить и там... Я благодарил Бога при изгнании, благословляю Его при возвращении... Благословен Бог, удалявший меня, благословен Он, и возвративший меня! Благословен Бог, попустивший на меня бурю, и благословен Он, удаливший ее! Смотрите, что сделали коварства врагов: усилили расположение, воспламенили усердие, приобрели тысячи, которые возлюбили меня. Доныне меня любили только мои, а теперь и иудеи уважают меня. Они надеялись отлучить меня от моих, но присоединили чужих. Какой мир произвели их коварства! Какую приготовили славу!»...

Но сию-то славу, единственное утешение на земле для проповедников истины, св. Златоуст и должен был принести в жертву Господу, и Господь не умедлил потребовать от него сей жертвы. Чрез несколько месяцев великий учитель Церкви паки осужден был на изгнание, продолжавшееся уже до конца его жизни.

В сии-то предсмертные годы искушений св. Златоуста среди многих и тяжких страданий обнаружилось все величие святой души его. Он был сослан в отдаленное место в Армении, называемое Кукузом. На пути сюда должен был вытерпеть множество оскорблений от врагов, не престававших преследовать его и в изгнании. Со слабым здоровьем он переселен был в суровый климат и жил там в беспрестанной опасности от нападения жестоких варваров – исаврян. Среди зимы, окруженный со всех сторон варварами, он должен был искать убежища в малой крепости Арабисской. Но истины веры всегда одушевляли его и сообщали ему такую силу и крепость, что он и в этом бедственном состоянии, забывая совершенно о себе самом, действовал только для духовной пользы других: старался о распространении Слова Божия между варварами и не преставал утешать скорбящих друзей своих константинопольских, на которых после него излилась вся злоба врагов его. Золотые слова его, которые писал он в утешение друзей, покажут нам, чтó возвышало и укрепляло душу его среди всех его страданий.

В одном из писем своих к константинопольской диакониссе Олимпиаде он пишет: «Смотря на настоящие бедствия Церкви, я не теряю, однако же, надежды на лучшее, когда воспоминаю о Владыке мира, который не искусством побеждал бурю, но единым мановением усмирял ветры. Что он делает сие не в самом начале бедствий, это Его закон. Он попускает бедствиям дойти до высочайшей степени и когда многие начинают отчаиваться, Он творит чудо и таким образом, являет Свое всемогущество, испытуя терпение страждущих. Итак, не унывай духом: одно только знаю я истинное бедствие – это грех; все другое – коварство, ненависть, обман, клевета, злословие, изгнание, отнятие имуществ, смерть, война хотя бы то с целым миром, – все это ничто!»

Исчислив потом многие примеры Божественных действий из Священного Писания, которое служило для него единственным руководством при рассматривании всех происшествий, источником упования и утешения, он продолжает: «Ты видела здесь мудрость и чудеса Божии, Его любовь и попечение о людях. Итак, не смущайся и не страшись ничего, всегда и за все благодари Бога, благословляй Его, умоляй и проси. Для Господа нашего нет ничего трудного, хотя бы все пришло в крайнюю погибель. Он восставляет падших, заблудших наставляет на путь истинный, разрешает и оправдывает обремененных тысячею грехов, оживляет и воскрешает умерших... И когда сравнишь добро со злом, увидишь много, если не явных знамений и чудес, то весьма много похожего на чудеса, много очевидных доказательств Промышления и помощи Божией. Предоставляю тебе самой сделать сие; ибо это прекрасное занятие избавит тебя от суетного сетования и доставит великое утешение».

Для утешения и укрепления страждущих и гонимых друзей своих св. Златоуст написал особенное сочинение, в котором изложил ту великую, любимую им мысль, что «кто сам себе не вредит, тому никто вредить не может». «Для того-то, – говорит он здесь, – св. Писание и начертало нам великую и возвышенную картину жизни древних – от Адама до Христа, для того описывает нам и падших и увенчанных, чтоб примером тех и других убедить нас в той истине, что кто сам себе не вредит, тому никто другой вредить не может. Ибо никакая крайность обстоятельств, никакая перемена времени, никакие бедствия, будь их тысяча, – ничто не может поколебать мужественного, трезвого и бдительного; напротив, беспечному, пустившемуся на зло, который сам о себе не заботится, и тысяча спасительных средств не поможет». Указав на пример трех отроков в пещи и Даниила, он продолжает: «Но ты скажешь, что Бог был с ними и спас их от пламени? Правда. Но если и ты со своей стороны все сделаешь, то, верно, Бог сделает все и для тебя. И я удивляюсь им и хвалю их не потому и не за то, что они попрали пламень, победили силу огня, а потому что готовы были пострадать за истину и в узах, и в огне. Победа их началась еще тогда, когда они, с мужеством и свободою представши перед царём, говорили: Не треб нам о глагол сем отвещати тебе. Есть бо Бог наш на небесех, Ему же мы служим, силен изъяти нас от пещи, огнем горящия, и от руку твоею избавити нас, царю. Аще ли ни, ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил еси, не кланяемся» (Дан. 3, 16-18). Что огонь устыдился тел их, расторг узы, забыл собственное действие, и печь огненная соделалась источником прохладных вод – это было чудо благодати Божией. Но подвижники поставили трофей, одержали победу, украсились венцем и провозглашены победителями на небе и на земле тотчас, как только вошли в пламень».

С тою же целью св. Златоуст написал другое, пространнейшее сочинение для тех, кои, взирая на неповинные страдания благочестивых и мнимое торжество порочных, соблазнялись тем, приходили даже к ропоту и отчаянию. Таковых малодушных людей св. Златоуст не иначе называет, как больными, и свое сочинение предлагает им вместо врачевства. Как опытный врач духовный, он сначала изыскивает причину сего недуга и ее-то первее старается искоренить. «Какая причина такой болезни? – вопрошает он. – Это заботливая и суетная пытливость, детское желание знать причины всего, что происходит, бесстыдное усилие постигнуть непостижимые и неизреченные пути бесконечного и неисследимого Промысла Божия. Не безрассудно ли, не крайнее ли безумие, когда врач режет нас, жжет и дает горькие врачевства, мы не испытываем, терпеливо повинуемся ему, даже благодарим его, несмотря на то, что последствия всего этого неизвестны для нас, что подобными операциями часто доводят больных до смерти; напротив, стараемся постигнуть беспредельную, неизреченную, неисследимую и непостижимую премудрость Божию, силимся разгадать, почему и для чего то или другое бывает так или иначе, зная твердо, что премудрость сия не погрешает, что благость Божия беспредельна, Промышление Его неизреченно, что все, ниспосылаемое Им, ведет к благой и полезной цели, только бы мы сами не препятствовали тому, что Он не желает ничьей погибели, но всем хочет спастися? Не крайнее ли это безумие, что мы хотим судить Того, который один хочет и может нас спасти, судить в самом начале, не дождавшись даже конца происшествий? Я разумею конца не в настоящей жизни, хотя он часто открывается и здесь, но в жизни будущей, ибо та и другая жизнь одну имеют цель – наше спасение и прославление. Они разделены временем, но соединены целью. Так, зима и весна сменяют одну другую, но та и другая одну имеют цель – созрение плодов; то же бывает и с нами. Итак, когда видишь Церковь в рассеянии и крайнем утеснении, лучших членов её гонимыми, убиваемыми, самих предстоятелей в изгнании, взирай не на это одно, но и на то, что последует за сим, — на воздаяние, награды, почести и венцы,ибо претерпевый до конца, той спасен будет (Матф. 10, 22). Для чего, спросишь, Бог попускал и попускает столько опасностей, столько искушений, такие наветы? Вот причина тому: настоящая жизнь наша похожа на гимнастическое училище, есть место сражения и борьбы, есть очистительная печь. Художники бросают золото в печь, подвергают его действию огня, чтоб сделать чище и драгоценнее. Воспитатели атлетов упражняют их во многих тяжких трудах, сражаются с ними, как самые жестокие неприятели, дабы чрез подобные упражнения соделать их крепкими, ловкими, способными к отражению неприятельских нападений. Так поступает с нами и Бог в настоящей жизни. Желая соделать душу способною к добродетели, Он поражает ее, испытует и подвергает искушениям, дабы чрез сие слабые и склонные к падению укрепились, твердые соделались еще тверже и неприступнее для козней и нападений диавола, чтобы все, наконец, были способны к получению будущих благ, ибо скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, –говорит св. Павел».

Наконец добродетельная жизнь, приобретшая св. Иоанну уважение и в самом изгнании, снова возбудила ненависть врагов его. Они исходатайствовали у императрицы указ, которым изгнанный Златоуст осужден на новое изгнание в Питиунт близ Колхиды, на берегу Черного моря. Отправленные для сего чиновники получили особенный приказ обходиться строже со своим узником и представить его к месту назначения в определенное число дней, не взирая на трудность дорог. Знаменитый пастырь константинопольский должен был идти пеший три месяца то при несносном жаре солнечном, то под проливным дождем, без отдыха и перемены платья. Такое путешествие совершенно истощило и без того слабое здоровье св. Златоуста. Почувствовав на пути приближение смерти, он упросил проводников своих остановиться, переменил измокшее и замаранное платье на белое, приобщился св. Таин и оставил мир сей, который не был его достоин, со словами «слава Богу за все!» – с сими любимыми им словами, которые часто повторял он в жизни, о которых во время страданий своих говорил: «Слова эти – убийственный удар для сатаны, а для того, кто произносит их, во всякой беде, во всяком несчастии служат обильнейшим источником надежды и утешения. Как только произнесешь их, тотчас рассеивается всякое облако печали».

Бросьте в отдаленнейший угол земли человека, который внутри себя носит богатство высшего мира — царствие Божие, окружите его всеми возможными бедствиями, — ничто не поколеблет внутреннего спокойствия его духа, ибо свет, жизнь и сила божественная всегда и везде не разлучны с ним. Умрохом бо, – говорят о себе сии небесные человеки, – и живот наш сокровен есть со Христом в Бозе, а покоя мертвых ничто в свет не потревожитТаковы, братия мои, последние дни жизни и такова блаженная кончина празднуемого ныне святителя Христова Иоанна. Поминайте наставники ваша, иже глаголаша вам Слово Божие, их же взирающе на скончание жительства, подражайте вере их» (Евр. 13, 7).

Аминь.

Архиепископ Димитрий (Муретов)

Источник: pravoslavie.ru